Лазурные берега - Страница 178

178

— Ты должна это услышать, Деирдре! — выпалила Амали по-английски и подтолкнула своего друга к дамам. — Они… они действительно освободили Макандаля!

Джоли не был робким человеком. Он в ярких красках изложил перед черной и белой публикой то, что произошло на площади возле губернаторского дворца.

— Гром и молния, ударившая во дворец. Губернатора чуть не убило!

— Молния? — удивленно спросила Деирдре. Возле их дома непогоды не было.

— Скорее… скорее это было пушечное ядро. Значит, там были те, кто помог ему, я думаю. Не только Бог и ангелы с небес, — в конце концов закончил Джоли свое благочестивое описание.

Деирдре кивнула и посмотрела на Амали. Люди с Ямайки не верили в чудеса, в отличие от чернокожих католиков Сан-Доминго, которые беспрерывно осеняли себя крестным знамением и снова и снова прерывали речь Джоли восторженными восклицаниями вроде «Слава Богу!» и «Благодарим тебя, Иисусе!» Заговор сторонников Макандаля казался Деирдре и Амали более вероятным, чем божественное вмешательство.

— Виктор не ранен? — в конце концов озабоченно спросила Деирдре.

Она подумала и о Джефе. Вполне возможно, что он тоже был в этом замешан. Неужели действительно никто из заговорщиков не пострадал?

— А Антуан? — Мадлен Монтан озабоченно посмотрела на Джоли, в то время как Сюзанна де Мюр, казалось, лишь молча молилась.

Джоли покачал головой.

— Я всех видел, — успокоил он женщин. — Доктор и месье Монтан помогали раненым, а мсье де Мюр заботился о губернаторе. Все были очень взволнованы, все белые господа… — Он ухмыльнулся. — Губернатор смотрел так, словно увидел призрака!

— Духа… — пробормотала Деирдре. Она чуть не улыбнулась. — Макандаль добьется того, что мы все станем верить в духов.

Сюзанна де Мюр вздохнула.

— И бояться их, — добавила она. — Мне было плохо уже при мысли о костре. Это жестоко. Однако то, что Макандаль сейчас бродит где-то на свободе и планирует дальнейшие убийства, мне тоже не нравится.

Настроение у женщин было противоречивым, но, по крайней мере, сейчас они могли оживленно дискутировать. В помещениях слуг преобладала радость по поводу бегства Макандаля, пусть даже Сабина снова и снова громко заявляла, что она абсолютно не одобряет его методов и никогда и ни при каких обстоятельствах не будет травить своих господ. Бонни вообще не принимала участия в разговоре. В то время как другие высказывали предположения о том, где сейчас мог прятаться Дух и действительно ли он невредимым прошел сквозь огонь, она молча держала Намелок на руках. Леон с удивлением уставился на нее, когда девушка нерешительно прижалась к нему, однако затем с любовью обнял ее, продолжая развивать перед остальными свою теорию.

— Он должен иметь небесную защиту! Иначе невозможно пройти сквозь огонь! Иначе вообще невозможно вдруг исчезнуть. Джоли говорит, что Макандаль вдруг исчез, его забрали ангелы…

Бонни воздерживалась от высказываний, однако была удивлена тем, что ее друзья явно забыли, при каких обстоятельствах Черный мессия позволил схватить его белым людям. Лично она восприняла его пьянство во владениях врага как доказательство того, что Макандаль был никем иным, как обычным человеком. Может быть, особенным человеком, который ходил по лезвию бритвы. Однако Бог, если бы он действительно существовал, послал бы на землю лучшего мессию.

Наконец Сабина выдала каждому из слуг по стакану рома, которым она обычно сдабривала сладкие блюда, а Деирдре и ее подруги откупорили бутылку хорошего вина.

Ближе к вечеру Мадлен Монтан и Сюзанна де Мюр отправились домой. Сабина приготовила для Деирдре и Виктора холодный ужин. Доктор, однако, задерживался, и Деирдре поела одна и без особого аппетита.

— Я сейчас пойду спать, — заявила она Амали. — Когда ты поможешь мне раздеться и причешешь щеткой мои волосы, можешь идти. Может быть, тебе захочется провести время с Джоли.

Амали улыбнулась и с благодарностью поклонилась. Прогулка по городу должна была ей понравиться, Кап-Франсе пульсировал от напряжения. Однако было не совсем безопасно выходить в эту ночь на улицу. Большинство надсмотрщиков за это время уже собрали своих рабов с плантаций и погнали их назад в поселки, однако люди из отдаленной местности не пойдут туда пешком среди ночи. Джоли рассказал, что для них соорудили временные загоны, как для скота, а вокруг выставили солдат, чтобы те охраняли их. Везде патрулировали жандармы и военные. Во время суматохи убежало множество рабов, и теперь власти надеялись хотя бы часть из них обнаружить в портовых кабаках. При этом уже произошло множество драк. Пьяные посетители кабаков вышвыривали из них служителей порядка, когда те угрожали провести проверку. В сопровождении Джоли и со своей отпускной грамотой в кармане Амали, однако, чувствовала себя спокойней. А за детьми теперь, для разнообразия, может присмотреть и Бонни…

Леон подмигнул Амали, когда та зашла в кухню, чтобы рассказать остальным о своих планах. Пока Сабина и Бонни убирали посуду, а Нафия и Либби доедали остатки ужина Деирдре, Леон кормил Намелок мелко нарезанным хлебом и медом.

— Ты можешь идти, — сказал он, глядя сияющими глазами на Амали. — Бонни и я останемся здесь.

Взгляд, которым он окинул Бонни, говорил о том, что в данный момент он думает не о детях.

И Бонни ответила на него. Ее глаза и щеки горели. Этой ночью она подарит себя Леону — и, может быть, первый раз в жизни ощутит радость от плотской любви.

Деирдре испуганно проснулась, когда часа через два кто-то сильно постучал в ее дверь. Она задремала над книгой. Лишь легкое беспокойство за Виктора не давало ей крепко уснуть. Не то чтобы она возражала, когда он со своими друзьями отправился выпить, и она могла себе представить, почему его так долго не было. Фредерик де Мюр лишь позже смог освободиться и уйти из дворца губернатора, чтобы присоединиться к Виктору и Антуану, а теперь оба хотели узнать, что же там происходило. Однако этой ночью в порту Кап-Франсе могло быть опасно. Хотя Виктора знали и уважали как врача — мулаты и свободные чернокожие ценили то, что он делал для них в своей клинике для бедных, — однако ром и водка из сахарного тростника лились ручьями, как рассказывал Джоли, и, может быть, пьяные не делали различий между «хорошими» и «плохими» белыми.

178